– Ну, вообще-то, они мне придают вид настоящегогвардейца…

– Усы, знаете ли, имеют свойство быстроотрастать, – сказал Шакспур, теребя свои. – Если ради того, чтобыбыстро и благополучно выбраться из Англии, вам придется пожертвовать вашимивеликолепными усами, вы согласитесь?

– Как выражался один из наших королей, я готов потерятьвсе, кроме чести, – подумав, произнес д’Артаньян.

– Ловлю вас на слове, – сказал Шакспур и, набрав вгрудь побольше воздуха, заорал: – Чаплин, Джек Чаплин, негодяй этакий! Если тыеще на ногах, поди сюда!

Вбежал не старый еще человек и выжидательно остановился устола, преданно глядя на Шакспура.

– Вот, позвольте вам рекомендовать, – сказал Уилл,сделав величественный жест рукой. – Человек из хорошей семьи, имеющей дажеправо на герб, но вот уже восьмой год как прибился к моей труппе. Неимоверноему хочется быть актером – но актер из него, как из герцога Бекингэмамонах-отшельник, сколько я ему это ни объяснял, все впустую. Джек, в тысячныйраз тебе повторяю: если в семействе Чаплин и будут актеры, то не иначе, кактвой пра-пра-правнук… Но! – он воздел указательный палец. – Зато уДжека есть и несомненное достоинство. Мало сыщется в наших театрах людей,равных ему в умении мастерски гримировать…

– Мастерски – что? – переспросил д’Арта– ньян.

– Сами увидите, – отрезал Шакспур. – Эй,Джек, немедленно тащи сюда все свои причиндалы, да не забудь прежде всегобритву и мыло. Молодому человеку следует сначала сбрить усы…

– А остальным? – попятился д’Артаньян.

– Насчет остальных у меня другие замыслы, –беспрекословно отрезал Шакспур. – Извольте повиноваться, Дэртэньен, еслихотите незамеченным улизнуть из Англии! Если ваша компания вызовет у кого-тохоть тень подозрения, то, когда вас поведут на виселицу, потребуйте, чтобы меняповесили вместе с вами. Только, клянусь вам самым святым для меня, поэзией итеатром, до такого ни за что не дойдет! Вы имеете дело с Уиллом Шакспуром и егоправой рукой, Джеком Чаплином, а эти джентльмены, пусть пьяницы и бабники, номастера своего дела! Вытащите из угла вон тот табурет, Дэртэньен, и садитесьпоближе к свету… Почитать вам новые стихи ради скоротания времени?

– Охотно, – оживился д’Артаньян. – Только,бога ради, помедленнее, Уилл, чтобы я мог запомнить и прочесть потом… однойдаме.

– Я, кажется, догадываюсь, кому…

Вбежал Джек Чаплин с тазом в одной руке и бритвеннымприбором в другой. Подчиняясь неизбежному, д’Артаньян поудобнее устроился нашаткой табуретке и внимательно слушал, как декламирует старина Уилл:

– Украдкой время с тонким мастерством

Волшебный праздник создает для глаз

И в то же время в беге круговом

Уносит все, что радовало нас.

Часов и дней безудержный поток

Уводит лето в сумрак зимних дней,

Где нет листвы, застыл в деревьях сок,

Земля мертва и белый плащ на ней.

И только аромат цветущих роз —

Летучий пленник, запертый в стекле,—

Напоминает в стужу и мороз,

О том, что лето было на земле.

Свой прежний блеск утратили цветы,

Но сохранили душу красоты…

«Как ему это удается? – думал д’Артаньян, покорноподставляя лицо сверкающей бритве. – Нет, черт возьми, как ему этоудается? Те же самые слова, которые мы все знаем, все до единого по отдельностизнакомы – но он как-то ухитряется складывать их особенным образом, так чтополучается сущая драгоценность… Ну почему так не умею я?»

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Шакспур. –Теперь еще добавить изрядное количество театрального грима, нанесенного снеподражаемым мастерством Джека Чаплина… А платье…

Он шумно отодвинул стул, встал и прошелся вдоль рядакостюмов, задумчиво трогая то одно, то другое женское платье.

У д’Артаньяна стали зарождаться чудовищные подозрения, но онпредусмотрительно молчал, помня гасконскую пословицу. Наконец Уилл хмыкнул:

– В самом деле… Платье кормилицы Джульетты как нельзялучше подойдет, вы с Ричардом одной комплекции…

– Что? – воскликнул д’Артаньян, выпрямляясь вовесь свой долговязый рост. – Мне, потомку крестоносцев, прикажете бежать вженском платье?!

– Молодой человек! – неожиданно могучим басомприкрикнул Уилл. – Я знаю по крайней мере один случай, когда король бежализ темницы в женском платье! Самый настоящий король!

– Д’Артаньян, нужно использовать любой шанс… –сказал де Вард.

– Хорошо вам говорить… – пробурчал гасконец.

– Кардинал ждет… – сказал его друг безжалостно.

– Ну хорошо, – сказал д’Артаньян смиренно. –Только пообещайте мне, господа, что эта история останется меж нами. Мало ли чтотам происходило с королями – у них-то есть масса средств сделать так, чтобы надними не смеялись…

…Вот так и получилось, что в порт, где ожидало суденышко,прибыли не трое молодых дворян при шпагах, а пуританское семейство, вовсе неотягощенное орудиями убийства (надежно запрятанными в багаже). Впередимедленно, как и подобает пожилому человеку, давно отвыкшему носиться сломяголову, выступал седовласый и седоусый старец, согбенный годами, сизборожденным морщинами лицом, сутулый и определенно немощный. Д’Артаньян и самрешительно не узнавал де Варда в этом старце, казавшимся современникомкрестовых походов, по чистой случайности зажившемся на этом свете. Этот самыйДжек Чаплин и в самом деле был непревзойденным мастером, настолько, что болеесуеверный, чем наш гасконец, человек мог бы подумать, что здесь не обошлось безколдовства, – даже стоя вплотную к де Варду, невозможно было узнать впочтенном старце молодого гвардейца кардинала…

Каюзак тоже подвергся разительной перемене – его, правда, нестали обращать в старика, но волосы и усы из темно-русых стали цвета перца ссолью, а нарисованные морщины прибавили не менее двадцати лет к его натуральнымдвадцати пяти. Он тоже был одет с показной пуританской скромностью – и вдобавокпокоился на носилках, закрытый до груди темным покрывалом, закрыв глаза ивременами жалобно постанывая. Затея с носилками была придумана Уиллом, чтобыскрыть то, с чем не смогли бы справиться ни переодевание, ни мастерство ДжекаЧаплина, – великанский рост Каюзака. Трудно определить рост возлежащего наносилках под бесформенным покрывалом больного, если только не измерять егоскрупулезно портновским футом, до чего вряд ли кто-нибудь додумался бы…

Тяжелее всего пришлось д’Артаньяну, имевшему облик скромной,немного мужеподобной – что в Англии не редкость – высокой девицы в строгом,чуть ли не монашеском темном платье давным-давно вышедшего из моды фасона. Емуприходилось ежеминутно следить за собой, чтобы семенить меленько, как девицам иприличествует, не размахивать руками при ходьбе, как гвардеец, не наступать наплатье – черт, как они только передвигаются в этих мешках до полу, ухитрившисьни разу не споткнуться и не запутаться?! – не смотреть дерзко на зевак иуж тем более не искать на боку эфес шпаги. Уилл муштровал его достаточно долго,и д’Артаньян более-менее справлялся со своей ролью, набеленный и нарумяненный(что входило в некоторое противоречие с нравами пуритан, но, в конце концов,кто станет вносить суровую критику?).